Одной из форм единения семьи были празднества, связанные с тем или иным событием в жизни членов семьи. Большую роль,* как средство укрепления связей семьи с общиной того периода, когда в ней были сильны патронимические отношения, играли производственные торжественные дни: день урожая, день начала производственного процесса и т. д. Первым из традиционных празднеств была встреча праздника весны и Нового года.
Начало Нового года — первого дня первого лунного месяца падает на различные даты солнечного календаря в пределах конца января—середины февраля. В 1965 г., например, первым днем первого месяца лунного года было 1 февраля по солнечному календарю. Празднование Нового года официально приурочено к празднику весны в 140 г. до н. э. Праздник весны сохранился у китайцев как народное празднество и в настоящее время. Однако содержание празднества значительно изменилось. Празднование Нового года длилось от трех дней до полумесяца и включало целый цикл обрядов: малый Новый год, дни семейно-родственного единения, новогодние гостевания и праздник фонарей.
Сочетая в себе и начало весны (на юге Китая лунный новый год не только считается, но и является началом весны, временем цветения сливы и вишни) та день «очищения», лунный Новый год праздновался под знаком единения семьи, укрепления и восстановления родственных связей. К этому времени в усадьбе по обычаю должны оставаться только основные члены патрилинейной семьи. Чужаки, гости, друзья, даже замужние дочери, гостившие в доме своей матери, должны были по обычаю покинуть дом, чтобы встретить празднество в кругу своей «основной» семьи. Даже квартирантов старались на эти дни переселить в помещение, возможно более изолированное от общего.
К Новому году считалось обязательным возвратить (получить) долги, а также урегулировать спорные вопросы, примирить враждующих. Новый год считался днем примирения. Однако вместо примирения этот день нередко становился днем траура для бедняков, у которых помещик или ростовщик под Новый год за неуплату долга безжалостно отбирал землю, имущество и даже детей; как известно, фактическое долговое рабство в тот период процветало. Тех, кто пытался помешать этому узаконенному грабежу, подручные помещика — минътуани 11 или охранники ростовщика нередко забивали до смерти. Случалось, что, не выдержав издевательств или разлуки с семьей, люди кончали жизнь самоубийством. Недаром в народе сложилась поговорка «Пережить Новый год, что через пропасть прыгнуть».
Перед 23-м днем 12-го месяца, который часто называли «малым очищением», или малым Новым годом, обычно производили генеральную уборку дома и усадьбы, стремились подновить ограду, подкрасить деревянные части ворот, а также инби. Пересматривали и чинили весь комплект земледельческих орудий труда. В доме также все чистили и мыли, подновляли печи и дымоходы канов. Кухне уделялось особое внимание: и помещение, и утварь должны были быть начищены до блеска. В этот день, по народным верованиям, божество домашнего очага Цзаован отправляется к Верховному владыке небес — Юйхуану с донесением о всех событиях, добрых и злых делах семьи за истекший год. Поэтому перед лубочным его изображением в божнице ставили в этот день чашки с рисовыми пирожными и другими сластями, чтобы в его докладе Юйхуану «звучали сладкие ноты». Нередко около иконы можно было увидеть деньги (плата за умолчание о грехах семьи) или тянучки (средство заклеить рот его в момент доклада).
К этому дню заготовлялись новые дуйцзы — благожелательные надписи на красной с золотыми и серебряными блестками или золотисто-оранжевой бумаге. Закупались лубочные иконы, картины и прописи-заклинания, которые за два дня до Нового года вывешивались в доме, наклеивались снаружи на двери (изображения двух воинов — стражей дверей), ворота и инби. Пища заготавливалась с таким расчетом, чтобы ее могло хватить не только на празднование, но и на дни гостевания. В последний день старого года (обычно день самого бойкого рыночного торга) покупали все необходимое. Женщины готовили пирожки и сласти. Поздно вечером в главной комнате у северной стены ставился стол, на котором стояли культовые предметы: таблицы предков, блюдца с жертвенной пищей, курильницы с курительными свечами, восковые парадные красные свечи. Над столом вывешивались благожелательные надписи и картины. Как в картинах, так и в пожеланиях основное место отводилось Цайшэню — богу богатства и его спутникам. Чаще всего картина изображала внезапное получение семьей несметного богатства, что символизировало пожелание: «пусть будет так в моей семье». На столе стояли сосуды с ветками сосны или бамбука (символ долголетия), вишни, сливы (символ начала весны), на которых были надеты монеты—цянъ, а также стояли блюда с печеньями квадратной формы (символ земли) и чашечки с зернами пшеницы. С момента окончания приготовлений считалось, что семья вступила в период праздника и уже не принимает посторонних. После ужина женщины оставались дома доделывать мелкие дела, жарить семечки подсолнуха, арбуза и т. п., мужчины же шли посетить могилы умерших родителей. В 12 час. ночи вся семья вставала на колени перед открытыми дверьми дома. Приносилась «малая жертва» (воскурение благовоний и обрызгивание* вином) божествам неба, земли, домашнего очага. Рано утром, еще до рассвета, семья поднималась в праздничном настроении. Старший в семье мужчина зажигал три курительные свечи на импровизированном алтаре. Поднеся их почтительно ко лбу, он затем укреплял их в курильнице. Обращаясь с молением, к предкам и усопшим родичам вообще, он преклонял колени и делал три земных поклона. То же проделывали все остальные мужчины. Затем члены семьи приветствовали друг друга: младшие — старших земным поклоном, равные равных — поясным. Когда церемония была закончена, глава семьи зажигал первую хлопушку. Считалось, что треск хлопушек, ракет и т. п. отгоняет злых духов. Начиналось веселье. Трещали хлопушки, повсюду развешивались фонари (причем ^лампочки типа лампадок в них были сделаны из рисового теста и наполнены тун- тутовым маслом). Члены семьи желали друг другу (особенно главе семьи) счастливого Нового года. С восходом солнца все выходили на улицу, где поздравляли односельчан, оставляя в специально вывешенном у ворот конверте визитные карточки. Взрослые одаривали детей сластями и деньгами.
В древности этот праздник сочетался с молением о плодородии: о благополучном рождении в семье мальчиков — продолжателей рода, о тучных нивах и обильном урожае, о богатом приплоде домашних животных. Вечером, как только стемнеет, устраивались карнавальные шествия. В деревнях горного юга сохранились карнавальные шествия в головных масках (голова лошади, осла, льва и др.); участники шествия несли фигурные шесты с фонарями, знамена, штандарты и т. д.; среди фигурных знамен и шестов несли изображение фаллических символов, прямая принадлежность которых к молению о плодородии несомненна. Широко распространено до сих пор шествие с драконом. В таком карнавальном шествии-игре принимают участие 18 человек. Руководитель этой самодеятельной акробатической труппы несет на шесте изображение солнца в виде шара, изнутри освещенного фонариком. Три человека несут огромную голову дракона из папье-маше на проволочном или деревянном каркасе; нижняя челюсть делается подвижной, так что пасть раскрывается, и в ней пылает огонь фонариков; фонариками горят и глаза дракона. Остальные участники несут длинное полое тело дракона. Благодаря слаженности движений участников игры создается полное впечатление, что извивающийся дракон стремительно кидается на солнце и пытается проглотить его. Под треск хлопушек солнце ускользает от «гибели». Сцена сопровождается грохотом и звоном ударных инструментов. Исполнители этой в прошлом явно символической сцены борьбы против затмения — «гибели солнца» ходили по всему селению или кварталу городка, останавливаясь и повторяя цикл пируэтов у каждого большого дома. В прежнее время хор завершал сцену, возглашая здравицу:
Да здравствует хозяин (данного дома)!
Да здравствует вся семья (его)!
Да здравствует вся община (квартала или все селение)!
Особенно оживленны и красочны карнавалы в районах крупных городов: Шанхая, Тяньцзиня и др.
Основная часть праздника заканчивалась на третий день обрядом суннянъ, подобным первому молению перед табличками предков. Этот обряд символизировал проводы слетевшихся к очагу душ родичей. Полностью празднование Нового года заканчивалось в 15-й день первого месяца, называемый празднеством Шанъюанъ, который отмечали обильным потреблением мясной пищи. Примечательно, что новогодняя пища считалась целебной. Вечером с 13-го по 15-й день Нового года проводился праздник фонарей. С праздником фонарей прежде было связано .моление об урожае.
Для всего трудового населения новогодние празднества были трудным и разорительным временем. Даже чиновники и служащие государственных и частных учреждений, получив право использовать пятнадцать дней неоплачиваемого «отдыха» (да еще связанных с огромными расходами), долгое время затем расплачивались с новогодними долгами. Особенно тяжело приходилось городской бедноте и беднейшему крестьянству, которые, не имея средств заблаговременно заготовить все необходимое для встречи Нового года, становились жертвой спекуляций торговцев новогодними товарами, мясом и другими продуктами.
Вторым празднеством, связанным с хозяйственным циклом, является Эръюээр — 2-й день второго месяца лунного года. Этот день считался в на роде днем рождения Тудишэня, божества земли, обеспечивающего урожаи и благосостояние семьи.
В народе этот праздник считается днем пробуждения Дракона — повелителя вешних вод и называется Лунтайтоу, что в буквальном переводе означает «дракон поднял (после зимней спячки) голову». Целью празднества являлось и здесь моление об урожае. В качестве символического пожелания урожая служили изображения куч зерна, лестниц, амбаров. При этом лестница символизировала пожелание такого урожая, чтобы до вершины кучи полученного зерна пришлось добираться по лестнице. В этот день жарились бобы и подсолнухи. Из бобовой муки и коричневого сахара делались сласти.
С днем Эръюээр было связано также «празднество весенней коровы» (Чунъню). По улицам города носили сделанную из бумаги на бамбуковом каркасе фигуру коровы, наполненную зерном пяти основных злаков Северного Китая. Перед священным местом (часто перед алтарем храма земледелия) эта фигура разрывалась присутствующими на клочки. Присутствующие старались захватить лоскут цветной бумаги или горсть зерна, что, по народным верованиям, должно было обеспечить хороший урожай на его поле.
В XIX в. «празднество весенней коровы» в столице страны проводилось как официальная церемония. Изготовление бумажной фигуры сопровождалось гаданием: слепой старец (суанъмин сянъшэн) оклеивал каркас цветной бумагой. В корзине перед ним были перемешаны куски бумаги красного, черного, белого, зеленого или желтого цвета (символика цветов здесь соответствует пяти элементам’ природы: огонь, металл, вода, растительность и земля). Преобладание того или иного цвета, по народным верованиям, показывало, какие события произойдут в данном году.
После Эръюээр начинался вывоз на поля удобрений и первичное боронование. Однако в северной части страны полевые работы развертывались после празднества Цинмин}2 Цинмин — «праздник чистоты и ясности» — самый большой после Нового года. Отмечается он в конце второго или начале третьего месяца лунного года.
Погода становится ясной и устойчивой. По народным представлениям, борьба зимы и весны, воспринимавшаяся как борьба Ян — мужского светлого начала с Инь — женским темным началом, заканчивается в пользу весны. Вместе с тем считалось, что в этот день Ян и Инь приходят в равновесие; небо оплодотворяет землю; зарождается новая жизнь. Толпы празднично одетых людей гуляют по улицам с веточками ивы в руках. По-китайски ива — яншу, т. е. дерево Ян, символ торжества Ян. В этот день всей семьей посещали могилы родичей и сжигали «необходимые для их душ» жертвенные предметы‘из золотой и серебряной бумаги.
В день «цинмин» издревле и до конца XIX в. проводился в Китае «праздник первой борозды». Глубоко народный «праздник первой борозды» в феодальном Китае превратился в обряд государственного земледельческого культа. На священном поле Храма земледелия император лично шел в желтых одеждах за плугом, проводя первую борозду. Его два помощника в обряде (даже если император передоверял одному из них заменить себя) имели право надевать лишь красные одежды вассала. В начале и конце обряда проводилось торжественное моление небу иг божествам земледелия. Обрядовые орудия, с помощью которых запахивалось, а затем обрабатывалось священное поле, хранились при Храме земледелия (откуда они были похищены в период японской оккупации Пекина). Начинать запахивание личных полей до обряда первой борозды номинально в императорском Китае воспрещалось. Фактически в обширной стране, где в ряде районов вегетационный период длится весь год, одновременно начинать обработку поля просто невозможно.
Далее следует празднество Дуанъу («начало лета», буквально «пара пятерок»), т. е. праздник 5-го дня пятого месяца лунного года, или так называемый праздник дракона. Цикловая связь этого празднества сейчас в народе почти не осознается (прежде он считался днем окончания посева).13 По народным верованиям, дракон — повелитель водной стихии — представлял в сельскохозяйственном годичном цикле, с одной стороны, подателя влаги, щедро орошающего созревающие поля своих почитателей. С другой стороны, он выступал как защитник от неисчислимых бедствий, вызываемых чрезмерным разливом рек, наводнениями, переменой русел рек. Ясно, что почитание его занимало третье место (после божеств неба и земли). Праздник и поныне отмечается карнавалом на реках и озерах. Причем лодке придается форма, напоминающая голову и узкое туловище дракона. В последние годы в этот день проводятся массовые состязания в различных видах водного спорта (плавание, гребля). В воду бросают цзунцзы — своеобразное кушанье из клейких сортов гаоляна, риса, проса или кукурузы. Это угощение духов вод ассоциируется с распространенным у ряда народов мира обычаем приносить жертвы духам вод и еще раз подкрепляет предположение о связи празднества с сельскохозяйственным календарем. Этот праздник, как и другие праздники земледельческого цикла, явление отнюдь не исключительно китайское, а широко распространенное во всей Восточной и Юго-Восточной Азии.
В народе считалось также, что дракон питает и растит целебные травы и травы-обереги. С утра в день Дуаньу входные двери дома убирались душистыми букетиками трав. Толчеными душистыми травами наполнялись в этот день сотни амулетов, куколок, коробочек и т. д., подвешивавшихся прежде к косичкам и пришивавшихся к одежде детей как обереги. На стенах комнаты вывешивались за- клинательные картины, изображающие поражение пяти основных вредоносных существ: зеленой лягушки, ящерицы, многоножки, паука и змеи. Считалось, что оберегом служат также пятицветные травяные и нитяные ожерелья и браслеты. Праздничная торговля, длящаяся 2—3 дня, развертывалась обычно вокруг часовни божества Чэнхуана, хранителя данной местности, причем в значительной мере предметом торговли являлись именно амулеты и различные вышивки.
Обрядовая роль вышивки проявлялась с еще большей отчетливостью в период следующего празднества — Дуанъци («пара семерок»), или Циюэци (т. е. 7-й день седьмого месяца лунного года). Традиция связывала с этим праздником моления о счастливых браках. В этот день встречаются легендарные влюбленные Пастух и Ткачиха, устраиваются гадания на паутине, сотканной пауком, посаженным в коробку. Ткачиха считалась профессиональным божеством — покровителем вышивальщиц. Естественно, что рынок этого дня был в основном заполнен вышивками и иными изделиями женского ремесла. В шелководческих районах этот день праздновался как день божества — покровителя шелководства.
Праздник урожая (Чжунцю — «середина осени») отмечается в 15-й день восьмого месяца лунного года. Считается, что в эту ночь луна наиболее ясная и полная. Пища, приготавливаемая в этот день, особенно обильна. Вечерняя трапеза включает несколько сортов печений, изготовленных в форме луны (юэбин). «Лунные» печения не пекутся дома, а покупаются заранее в городе, в лавке. Они делаются из белой муки, обильно глазированы вареным коричневым сахаром. Новый год, Дуаньу и Чжунцю считаются основными празднествами годичного цикла празднеств сельскохозяйственного календаря и носят общее название Санъцзе (буквально «три коленца годичного стебля бамбука»).
Празднество Дэнгао (или Чунцзю), проводившееся в 9-й день девятого месяца* восходит к тому времени, когда значительную роль в хозяйстве народов Северного Китая играла охота. В полной мере сохранялся он в период господства маньчжурской цинской династии:. В этот день проводилась ежегодная облавная охота, совершались также жертвоприношения духам гор и возвышенностей. С давндх времен отмечается обычай проводить этот день на возвышенностях и у вершин, принося- жертву духам гор вином и мясом.
В начале десятого месяца в ряде мест проводилось празднество зимнего солнцестояния (Дунчжи).
В 8-й день двенадцатого месяца праздновался Лаба — праздник по названшо обрядовой жертвы ла против всех вредоносных духов. С ним связано жертвоприношение лабачжоу (каша из круп, фасоли и сушеных плодов). Это жертвенное кушанье в честь Шэньнуна (по народным поверьям — изобретателя плуга,, обучившего людей земледелию), Хоуцзи (якобы подарившего людям просо и другие злаки), а также б духов-покровителей (духов местности, прудов и запруд, водных путей, земледелия, диких животных и насекомых). В северных и северо- западных районах к этому дню приурочивалась охота. Интересно, что, так как Шэньнун и Хоуцзи известны как божества мужские, божественные мужи, то и праздник Лаба считался мужским.
В 23-й день двенадцатого месяца лунного года отмечались проводы Цзаована — божества домашнего очага. С этого дня начинались проводы старого года и встреча нового.
Из всех празднеств, связанных с сельскохозяйственным календарем^ в народе в полной мере сохранилась традиция отмечать Саньцзе, а также Цинмин.
