Мень Александр Владимирович,
православный священник, протоиерей, библеист и историк, писатель
(1935 - 1990)
| Конфуцианство и даосизм - две противоположности |
|---|
И хотя мы уже неоднократно забирались в далекое прошлое, я каждый раз старался вам напомнить, что речь идет совсем не от... об отживших, умерших, каких-то архаичных идеях. Пусть формы иногда не совпадают с привычными для нас, пусть иногда они носят несколько экзотический характер из-за того, что они были разбросаны по всему цивилизованному миру. Однако вечные вопросы всюду остаются вечными. За три столетия до нашей эры китайский император Цинь Шихуанди приказал сжечь все книги, кроме руководств по сельскому хозяйству, и закопать живьем в землю всех учителей конфуцианства. Нам кажется эта мера чудовищной, злодейской с одной стороны, а с другой стороны, мы что-то родное в этом чувствуем, что-то, так сказать, до боли знакомое, и не только по известным вам аналогиям, а просто даже по современной истории Китая. Совсем недавно Конфуций был объявлен маоистским правительством врагом номер один, там, или номер два; он обзывался в прессе самыми оскорбительными словами, "Жэньминь Жибао" называла его, там, старикашкой, или чем-то еще.
Между тем Конфуций всегда был не только гордостью Китая, но и как бы олицетворял собой дух этой великой мировой культуры, влияние которой распространялось на значительную часть Дальнего Востока. Появление Конфуция - это V век ... между V и VI веком, нашей ... до нашей эры - совпало с тем движением, о котором я вам только намекнул в нашей последней встрече. Условно я называю ее эрой великих учителей. Она получила также некоторое специальное название.
Знаменитый современный философ и историк Карл Ясперс называл ее "осевым временем" - временем переворота, временем рождения духовного, современного человека. Надо сказать, что это явление, по меньшей мере, изумительное, если не сказать, чудесное. Почему это так? Не побоюсь повториться, в двух словах, бросив взгляд на Церковь.
Сколько лет существует человечество как духовная и культурная величина мира? Сколько лет ноосфере? Еще недавно мы считали, что около пятидесяти тысяч лет. Сегодня эта цифра удвоена, если не утроена. Находки в Восточной Африке показали, что человек в нашем, в полном смысле слова, а не какой-то предок, родственник, пара человек появился на Черном материке где-то за сто, сто тридцать, а может быть и более тысяч лет до этого. Теперь представьте себе это огромное пространство времени. Не пустое, конечно. Мы с вами уже говорили о том, что там существовала сложная магическая культура, высокое искусство, сложная и по-своему совершенная социальная структура; но она отличалась стабильностью, переходящей в стагнацию, то есть в застой. Не в нынешнем смысле этого слова, а в самом обычном. И вдруг происходит перелом. Можно было понять, что этот перелом связан с какими-то конкретными историческими процессами. В нашей литературе еще совсем недавно связывали это то с кризисом рабовладельческого строя, то с изменением хозяйственных механизмов. Это все фантастика ненаучная. Никаких радикальных перемен в сфере экономики не произошло. Что касается рабовладельческой формации, то она была придумана так же, как придумал Сталин пресловутую революцию рабов, которая, как помнится, с громом опрокинула Рим. Люди моего поколения помнят, как мы наизусть учили эту фразу. Не было революции рабов, и никакого разрушения Рима с помощью этой революции не было. Сталин истории не знал, а знал некую схему, под которую он подгонял события. Рабовладение только в позднее греко-римское время приняло характер массовый, и в том смысле, что рабы начали принимать активное участие в подлинно экономической жизни страны. В те же времена, о которых мы теперь начинаем с вами говорить, рабы не формировали хозяйственную жизнь. Все основные формы труда, которые кормили человека и которые создавали материальные ценности, осуществлялись преимущественно свободным населением, включая, как я вам уже говорил, и знаменитые пирамиды. Это лишь древние греки... Геродот - автор этого исторического мифа, будто тысячи рабов воздвигали эти пирамиды. Нет, их строили граждане, которых хорошо кормили, содержали в хорошем, так сказать, состоянии. Это было дело всей нации. Рабы употреблялись преимущественно как челядь, как ... для домашних услуг, для форм труда, не влияющих на основной профиль экономики. Мало того, рабовладение в период, о котором я сейчас буду говорить, то есть в первое тысячелетие до Христа, носило мягкий характер. Те из вас, кто читал Библию, должен помнить, что Авраам, который не имел детей по закону, должен был свое ... имущество оставить своему рабу - Елиазару, то есть раб считался членом семьи практически, а вовсе не говорящей вещью, как это потом случилось на совершенно определенном отрезке исторического времени в античном мире. Ну, и я не буду еще добавлять, что рабовладение в очень тяжкой форме возникло впоследствии не раз в разных системах, в том числе в XIX в. в Соединенных Штатах Америки. И там рабы действительно участвовали (черные рабы, чернокожие), участвовали в экономической жизни страны. Так что та последовательность, которую наше поколение изучало в школе - что, сначала было тяжкое рабство, потом более легкая феодальная система, потом еще легче -капиталистическая эксплуатация и, наконец, уже совсем хорошо стало. Это неверно, это неверно. Рабочий Лондона той эпохи, когда Маркс писал в Лондоне "Капитал", жил хуже и эксплуатировался хуже, чем средневековый крестьянин или общинник в Древнем Египте. История двигается гораздо более сложно и зигзагообразно, нежели в тех учебниках, которые нам прежде преподносили как точное отражение исторической действительности.
Я сделал это краткое отступление для того, чтобы показать, что событие, о котором мы будем говорить, не было отражением экономических факторов, ибо оно прокатилось как некий тунгусский метеорит или как некое вторжение иных миров от Тихого океана до запада Средиземного моря, от Индийского океана до границ Азербайджана и Афганистана. При слабости тогдашних средств передвижения это было действительно необъяснимым явлением. Сегодня, когда любое ... явление, любая идея, люб[ая] событие с помощью различных средств массовой информации мгновенно может переходить из одной страны в другую, когда мы тут же узнаем о них, мы забываем о том, насколько изолирован был человек за пятьсот лет или восемьсот лет до Рождества Христова, как долги были караванные пути, как утлы были суденышки, которые двигались по неведомым морям, как опасны были дороги во всех отношениях. Купцы и путешественники тех времен были подлинными героями культуры, или, как их немцы называли, культуртрегерами, потому что именно они заносили семена идей, научных открытий, философских проблем ... с одного конца света [то] на другой. Но это происходило крайне медленно. Между тем, "осевое время" - это было временем настоящей вспышки. Тут часто говорят, а не повлияло ли здесь Солнце или вспышка сверхновой звезды. Все возможно. Но астрономы не знают какого-то важного космического события такого типа, которое могло бы настолько изменить лицо мира. И именно тогда родились мы с вами - наш тип мышления, наша культура сегодняшняя. Это не парадокс, это факт, который вам подробно разъяснит любой историк. Многие, можно сказать, в значительной степени, большинство этических концепций сегодняшнего дня: мистицизм, материализм, демократия, партийная борьба - все вот это [зародилось], все в это время было создано. Философское осмысление бессмертия души, философское осмысление цели человеческой жизни, историософия, то есть философия истории, - все родилось тогда. Я уже не говорю о том, что на этой почве "осевого времени" был воздвигнут Крест Христов. Христианство имело основание под собой "осевого времени". События "осевого времени" имели характер синхронный, то есть оно охватывало период между (округленно говоря) между 800 годом до нашей эры, и скажем, 300 - 200 годом до нашей эры. Можно раздвигать эту дату, так сказать, этот отрезок времени или, наоборот, его сужать, но на пространстве ... огромном пространстве многотысячелетней истории это миг. Но зато, какой миг!
Война Мао Цзэдуна против Конфуция была косвенным доказательством, что идеи, родившиеся в тот период, продолжали оставаться злободневными и актуальными. Когда-то, много лет назад, тогда я был еще подростком, мне попалась книжка о Конфуции, составленная одним из учеников и приверженцев Льва Толстого Буланже, с переводом изречений Конфуция. Те из вас, кто заглядывал в антологию, составленную Львом Николаевичем, называемую "Круг чтения", найдет там немало изречений из Конфуция. Значит, Лев Толстой считал, что мысли этого философа отнюдь не принадлежат только прошлому. В XVII и XVIII веке европейские рационалисты, просветители с огромным интересом обращались к китайской мысли этого времени.
Что характеризовало этого человека? Его звали Кун ... Кун. Он был бедным неудачливым человеком. Лишь ученики называли Кун-цзы, Кун Фу-цзы иногда, то есть, значит, "Учитель Кун", наставник Кун. Отсюда латинизированная форма Конфуциус, которая у нас превратилась в Конфуций. Ученики записывали его изречения, составившие книгу "Лунь юй", которая неоднократно потом переводилась, частями или полностью, на русский язык.
Среди мистиков, ученых, философов "осевого времени" Конфуций занимает совершенно особое место. Для него существовал единый и высший Абсолют, он называл его традиционным термином китайским - Тянь - "Небо". Но "Небо" для него было чем-то далеким. И когда его спрашивали о "Небе", он отвечал: как можем мы знать о "Небе", когда мы еще не разобрались с тем, что существует на земле. Он считал своей главной задачей создать устойчивую и благородную модель человеческих взаимоотношений здесь, в этом мире. Он придавал огромное значение обрядам. Говорят, что он настолько любил скрупулезно исполнять все традиционные правила, которые он нашел в китайских преданиях и в литературе, что близкие его даже не выдержали, что жена его бросила из-за этого. Быть может, это не совсем так, быть может, Конфуций несколько юродствовал, стараясь подчеркнуть необходимость соблюдения всех ритуалов. Но мы тогда спросим: а чем же тогда этот человек отличался от носителей первобытной магии, древнего магического мировоззрения, которое придавало столь большое значение ритуалу? А тем, что Конфуций впервые подошел к этому не как к магии, а как к структуре бытия. Веря, будучи убежденным, в том, что Небо создало мир на основании определенных законов, и эти законы непреложны, и эти законы необходимо соблюдать, Конфуций утверждал, что и в обществе должны существовать подобные законы. И он видел их в традициях древней китайской культуры, в легендах о древних "ванах" - царях старинных преданий. Он показал, что настоящее развитие любой культуры не может висеть в воздухе - оно должно уходить корнями в опыт народа, в опыт истории, в традиции минувшего. Правда, к этим традициям он умел относиться по-своему критически. Мы должны напомнить ... вспомнить о его идее ... имен и названий. Он говорил: нельзя называть человека мудрецом, если он не мудр, отцом нельзя называть, если он не выполняет функции отца, и царем, если он не выполняет царских обязанностей. Все должны служить от мала до велика. Вся Поднебесная, как называли Китай, должна быть единым человеческим строем, и каждый должен найти там свое место.
"Лунь юй" - книга о беседах Конфуция - наполнена вопросами учеников, которые интересовались различными сторонами жизни. И Конфуций всегда говорил: по заветам предков должен жить человек. Но ему этого было мало. Он хотел реально осуществить это, опираясь на существующую уже власть. И вот половина его жизни была занята поисками покровителя среди князей. А надо вам сказать, что эпоха, в которую жил Конфуций, была тяжкой для Китая. Единая империя была уже мифом, княжества распались, шли феодальные усобицы между различными владетелями. И Конфуций с группой учеников странствовал с одного места на другое, пытаясь найти человека, который бы осуществил его идеал. Иногда, когда мы читаем в этой книге его рекомендации, они кажутся нам тривиальными, унылыми. Нам представляется, что это было общество, которое жило бы "по-конфуциански", это общество однообразных, подчиненных бесчисленным церемониям людей. Если бы это было только так, конфуцианство, вероятно, стало бы осколком прошлого навсегда.
Но у Конфуция была великая идея - Жэнь, идея "человечности", идея "доброжелательности". И он утверждал, что человек только тогда может жить по законам Неба, если он будет культивировать в себе это начало Жэнь. Человечность создает все. Она начинается с мелочей. И каждый из вас может понять Конфуция, говорившего, что не надо слишком высоко взлетать. Помните, Достоевский говорил, что любить очень легко все человечество, а вот соседа любить трудно. То же самое говорил Конфуций. Не надо размышлять о великих вещах, а попытайтесь относиться по-человечески, прежде всего, к родителям. Говорят, он с детства любил устраивать церемонии ... и церемонии в соответствии со старыми традициями, которые освящают память ушедших и умерших. Один человек сказал: "Культура общества измеряется тем, как оно относится к своим умершим". Может быть, слишком сильно сказано, но подумайте, как следует, вспомните о своем опыте, и вы поймете, что в этом заключена какая-то глубокая истина. Вероятно, не умершим нужны наши ритуальные действия - они уходят из этого мира. Но ритуал заупокойный, любой формы, подчеркивает связь поколений, единство культуры, единство душ. И я помню, когда я впервые попал на кладбище где-то в литовском небольшом городке, меня поразило вот это бережное отношение к каждой могиле, и я подумал, что это образец для всех нас.
Таким образом, вот эта взаимосвязь: дети - родители, человечность, уважение, почитание предков - все магические вещи Конфуций трансформировал в этические и социальные. Магический культ предков, уходящий в далекое прошлое истории Китая, он превратил в инструмент связи с минувшими поколениями. Он учил их жить, своих современников, в истории. Правда, следует сказать, что историю, как мы ее понимаем со времен библейских и христианских, как некий процесс целостный, как целенаправленный процесс, конечно в конфуцианстве мы напрасно бы стали искать. Но бережность к прошлому есть залог сохранности настоящего. И здесь Конфуций был глубоко прав. Усилия его часто разбивались о непонимание; и к тому же жизнь оказывалась более жестокой и горькой, чем ему бы хотелось. Был момент, когда он оказался у власти, и пришлось ему даже, как рассказывает легенда, казнить одного человека, хотя вообще он был противник смертной казни, противник исполнения ... законов из страха.
Впоследствии в системе конфуцианства, в системе "Мэн-цзы", развивавшего его идеи, мы находим мысль о всеобщей, общечеловеческой любви. Такая трудная идея. Но, тем не менее, если человек не будет на нее ориентироваться, то рано или поздно темные силы вырвутся на свободу и завладеют человеком. Один из первых китайских историков, Сыма Цянь, живший в I в. до нашей эры, рассказывает, что однажды Конфуций встретил странного мудреца, про которого рассказывали множество всяких басен и легенд. Говорили, что он родился уже стариком, что он с первых ... с первого же момента рождения изрекал мудрые истины; и что он является защитником У Вэй - "недеяния". И Конфуций пришел поговорить с ним.
Он то был сторонник деяний, активного созидания культуры. В нем не было страсти древнегреческих трагиков, философской глубины Платона, боговдохновенности библейских пророков, пафоса Заратустры, величия Будды -все они были современниками. И Конфуций, быть может, средь них наиболее прозаичен. Ледж и другие специалисты по конфуцианству утверждают не без основания, что это была не столько религия, не столько даже философия, сколько некая ... некий принцип жизни, но принцип, имеющий глубокий смысл, - рациональное устройство общества. А что же предлагал тот странный старик, с которым он беседовал? Согласно легенде, его звали Лао-цзы. Иные из историков вообще считают его вымышленной личностью. Некоторые утверждают, что он служил архивариусом, и однажды покинул Китай, уехав в неведомую страну. И на старинных картинах китайских или изваяниях мы видим этого старика верхом на быке, который уезжает, скрываясь в тумане. Лао-цзы - китайский антипод Конфуция, величайший из метафизиков желтой расы, так определил его Владимир Соловьев. От него осталась небольшая книга, книга о дао - "Дао дэ цзин". Есть мнение, что эти же идеи развивали ученики Лао-цзы и что, может быть, они-то и были создателями этого учения (среди них самый крупный - Чжуан-цзы). Но это проблема чисто историческая. Нам важно сейчас другое, что в рамках Китая возникло две жизненных позиции, две модели существования. Одна - кропотливое, терпеливое преображение всех существующих народных и национальных и религиозных традиций в некую структуру, которая помогла бы людям быть человечными, трудящимися, исполняющими свой долг, а вторая хотела вернуть человека куда-то назад, в дочеловеческое бытие, в "дао", в "пути ... тайны". Слово «дао» - китайское - непереводимо, обычно его переводят как "путь". Оно так же многопланово, как греческий термин "логос". Дао - это Бытие, Тайна, Абсолют.
Один из марксистских интерпретаторов "Дао дэ цзина", Ян Хиншун, пытался изобразить Лао-цзы как философа-материалиста. Я думаю, что, по меньшей мере, это спорная концепция. На самом деле перед нами один из вариантов свободного мистицизма. Дао - это и Бог, и природа, это нечто, чему нет названия. И человек в своих усилиях создать цивилизацию суетится напрасно. Простота, естественность - вот его идеал. Вот почему Лев Толстой гораздо больше любил Лао-цзы, чем остальных китайских мыслителей, к которым он был так близок. Идея "Дао дэ цзина" - У Вэй. У Вэй - это пассивность, непротивление, это течение, так сказать, по таинственному пути жизни, была необычайно привлекательна для Льва Николаевича именно родственностью его собственной концепции.
Но если мы обратимся хотя бы к некоторым изречениям "Дао дэ цзина", мы увидим, что здесь особый род мистицизма. Прежде всего, Лао-цзы (мы будем условно так называть автора, был ли он легендарной личностью или нет, повторяю, это не имеет большого значения). Я хотел бы, чтобы вы услышали несколько его изречений:
"Дао, которое может быть выражено словами, не есть постоянное дао. Имя, которое может быть названо, не есть постоянное имя. Безымянное есть начало неба и земли".
О чем это говорит? О том самом высшем, апофатическом богословии, которое свойственно и византийским, и древнерусским исихастам в христианстве, и брахманизму, как мы увидим, и мистику XVII века Якову Бёме, и Шеллингу, и Владимиру Соловьеву, и многим-многим другим. То есть высочайшее Начало, создавшее мир, никогда не может быть определено адекватно с помощью человеческих понятий. Вот это самое дао, если оно может быть как-то названо, оно уже не есть то самое вечное дао.
Кто же может созерцать вот это безымянное таинственное дао? Тот, кто свободен от страстей и видит его чудесную тайну. Я читаю в переводе Ян Хиншуна. Есть другие переводы, в частности, есть перевод дореволюционной комиссии, который редактировал Лев Николаевич Толстой, и написал к нему предисловие. Было немало переводов и с иностранных языков, то есть, с английского. Дмитрий Сергеевич Мережковский переводил "Дао дэ цзин" с французского, кажется. Вот. В "Антологии древнекитайской философии" вы найдете этот текст.
Далее. Для созерцающего даоиста все человеческие категории вторичны. "Когда люди узнают... когда все люди узнают, что красивое является красивым, то является и безобразным. Когда узнают, что добро является добром, возникает и зло". То есть, на самом деле, полярные какие-то вещи, они возникают лишь потом, а в глубочайшей тайне они слиты. Это очень древнее представление китайской жизненной философии, китайского представления о бытии. Я думаю, что многим из вас знаком даже художественный зримый символ этих двух начал - ян и инь. Это шар, который разделяется [по...] линии на две половинки - светлое и темное, соединенные воедино. Впоследствии, через много столетий, христианский мистик Яков Бёме (а мы, я думаю, до него еще дойдем - это был великий человек, повлиявший на Гегеля, Шеллинга, Бердяева) говорил о том, что в самой Божественной тайне скрыты все потенции - и света, и тьмы, хотя евангельское христианство этот тезис не приемлет: "В Боге нет никакой тьмы", - говорит нам евангелист Иоанн.
Что же предлагает мистицизм созерцательный "Дао дэ цзина"? "Мудрый человек предпочитает недеяние и осуществляет учение безмолвно...". Конфуций много трудился, ездил, искал, так сказать, хлопотал о внедрении своего учения. Лао-цзы ищет спокойствия. "Осуществление "недеяния" всегда приносит покой..." "Дао - пусто, но, действуя, оно кажется неисчерпаемым. О Глубочайшее! Оно кажется праотцем всех вещей". Дао молчит, как молчит Абсолютное Начало, но из него рождается все. И не надо ли человеку в своем безмолвии уподобиться этому вечному, неподвижному и в то же время вращающемуся кругу бытия?
Подобно тому, как Толстой отрицал цивилизацию - впоследствии - для Лао-цзы она тоже является излишней суетой. "Когда, - читаем мы в 19-м пункте "Дао дэ цзина", - будут устранены мудрствование и ученость, тогда народ будет счастливей во сто крат. Когда будут устранены Жэнь (то есть "гуманность" и "справедливость"), народ возвратится к сыновней почтительности и отцовской любви". Парадокс? Но он хотел сказать: не надо доктрин, не надо учений -внимайте себе. Лао-цзы говорит: мудрец познает истину, не выходя из дома, ему не надо странствовать и путешествовать. Мудрец, - говорит он, - не борется в этом мире, а поэтому он непобедим.
Он не доказывает существование дао. Это непонятное начало, но тем более оно реально. Он восклицает, глядя внутренним оком на дао: "Дао - вещь неясная и туманная, в нем заключены вещи. О Бездонное! О Туманное! В нем заключены семена". С древнейших времен до наших дней оно не исчезает, оно существует для обозначения всех вещей. "О, Спокойное, о, Пустотное, одиноко стоит оно и не изменяется". Разумеется, это уже поэзия, но поэзия, исполненная глубокого философского смысла.
Вероятно, такие люди, как Конфуций, возражали: если мы будем лишь созерцать, если мы будем находиться в состоянии вот такого слияния с единством божественной природы, то мы ничего не достигнем, нас раздавит бег жизни. А на это отвечает Лао: "Мягкое преодолевает твердое, слабые побеждают сильных". И что-то в этом есть, когда думаешь о корешках растений, которые пробивают себе дорогу через камни. И вся природа - это есть единое дыхание единого Божества, оно постоянно осуществляет У Вэй, то есть "недеяние", и в то же время оно таинственным образом действует. В нем нет жажды, стремления ... [пропуск]
Ему казалось, что распространение вот такого ... созерцательного мистицизма является автоматически орудием для просветления людей, для их счастья.
Любопытно, что даосизм, как называют учение Лао-цзы, не дал мощного религиозного движения. И одна из причин заключается в том, что более совершенно по-своему и более последовательно эти идеи стал развивать буддизм, глубоко укоренившийся во всем индокитайском регионе. Однако остались и даосы, как некое движение в Китае. Это были монахи-пустынники, о которых складывались удивительные и порой даже, с нашей точки зрения, странные, вызывающие улыбку легенды. Они сидели подолгу так неподвижно, что трава вырастала на их теле, что волосы их врастали в землю, они сливались с природой, ибо она есть легкое дыхание бытия, и человек в ней может раствориться.
Таким образом, перед нами два пути. Путь активного социального строительства с помощью прочной народной традиции, с помощью сохранения всей системы национально-культурных художественных ценностей, без особой ориентации на тайну Неба, которая существует как бы за скобками, но вечно существует над человеком. И совершенно противоположное - это отстранение от деятельности и свобода - свобода человека фактически от всего земного. Он... "Я лечу" говорит Дао... Лао-цзы. "Я несусь! Я, как младенец, который только что родился». Оба идеала, обе модели безусловно обладают, даже в самой краткой форме изложения, обладают своим очарованием, своей привлекательностью.
И какая-то часть населения Китая, безусловно, стремилась именно осуществить конфуцианский идеал. Но почему же тогда приземленный псевдомарксизм Мао так вооружился на Конфуция? Почему его вновь стали уничтожать, как некогда уничтожали его солдаты Цинь Шихуанди? Потому что для Конфуция система была цельной, она была связана с корнями всей истории народа. Между тем маоизм, как и аналогичные ему доктрины, пытался эти корни вырвать, чтобы в пустом пространстве построить - уж даже не на песке, а на воздухе - какую-то новую цивилизацию. Вот почему даже посюсторонний и трезвый Конфуций оказался не ко двору у Мао Цзэдуна.
Когда маоизм кончился, когда "красное солнце закатилось", китайцы вновь вернулись к почитанию Конфуция. Есть его могила, храм над его могилой, есть его потомки, наконец. В этом что-то есть замечательное: две с половиной тысячи лет, если я не ошибаюсь, семьдесят с чем-то поколений, живут еще пра-пра-пра- и так далее, совершенно реальные люди, предком которых был учитель Кун, Конфуций. Я видел фотографии одного из последних потомков Конфуция - человек с мягким, прекрасным, спокойным лицом, он сидит рядом с портретом своего далекого предка, как бы овеществляя всем своим существом вот эту идею земного града, земной цивилизации. И в истории человеческого духа мы не можем считать, что идея Конфуция была чистым заблуждением, ошибкой - нет. Потому что культура есть организм, она тесно связана во всех своих частях, и заслугой Конфуция является некоторая демифологизация старых традиций и превращение их в инструмент человечности, уважения, доброты, справедливости, миролюбия. Ведь Китай - миролюбивая страна в целом, несмотря на события нашего столетия.
Ну, что ж. Можем ли мы сказать то же самое об антиподе Конфуция - о Лао-цзы и его последователях, о Чжуан-цзы и других китайских философах этого направления? Нет, у них тоже была своя правда. Они научили свой народ любить природу. Любой из вас, кто видел когда-нибудь китайские миниатюры, изображающие бабочек, птиц, изображающие рыбаков, на берегу ручья созерцающих, деревья, распускающиеся цветы, помнит, что этой тонкостью необыкновенной, неповторимой тонкостью китайское искусство обязано духу даосизма в значительной степени. И реально, многие из этих художников были даосами или, так или иначе, испытали на себе влияние сочинений «Дао дэ цзин» и "Чжуан-цзы".
Уметь видеть в природе вечное, не поддаваться потоку суеты, строить, как писал Антуан де Сент-Экзюпери, цитадель внутри своего существа - это, друзья мои, тоже немаловажная вещь. Я бы даже сказал, в наш суетный век, в котором моды меняются с необычайной быстротой, в котором жизнь проносится лавиной, в которой мы теряем себя каждодневно, чувство тишины, чувство вечности, чувство красоты природы, открытости ко всему, что нас окружает, - это не праздная мечтательность, это не только поэзия, а это один из важнейших компонентов нашей сегодняшней современной жизни. Мы проходим по ней, не замечая красоты и не получая того целительного запаса, который содержит в себе тишина. Эту тишину - божественную тишину, неизреченную, непостижимую, но необыкновенно реальную - Лао-цзы называл дао. И поэтому его мысль, его чувства, его заветы - это не просто глава из истории древнего Китая, а это ступень общечеловеческого духовного развития. А в этом развитии всегда есть вещи, которые поднимаются над временем, которые свои непреходящие ценности как сокровища их сердца, приносят нам сегодня..
